еще одно наше наблюдение. Мужчина 65 лет, в хорошей спортивной форме, которую «всю жизнь поддерживает», будучи мастером спорта по боксу и владея черным поясом карате-до, 20 лет тренировался в Дивизии им. Ф. Э.Дзержинского и на Окинаве, участник многих Международных соревнований, знаменитый боец в своем круге. Ночью, возвращаясь в Москву из Питера, решил заехать к своему другу на дачу в Тверской области. Подъехал к калитке. Вынул подарок для друга – катану в специальном мешочке. Закрыл машину, повернулся к калитке и увидел, как через полутораметровую изгородь прыгает мужчина, поджав профессионально под себя ноги. Больше ничего не помнит, ибо потерял сознание. Очнулся от того, что плохо видимый в темноте мужчина бьет его по голове мешком, в котором лежала катана. Но, не острием, а, цукой. Он лежал лицом уткнувшись в землю у калитки. Сил подняться не было. Точно также не было желания дать отпор мужчине, который, вероятно, «добивал» его. Боли, головокружения не чувствовал. Голова была «ясная». Чувствовал, что лицо залито кровью, ибо глаза слипались от крови. Первая мысль была, близкая к удивлению: «Почему он должен умереть вот на этом клочке земли? У калитки друга, который не знает о его приезде?» Это было его больше удивление! Вторая мысль была, почему убийца не вынет катану, и не добьет его? Он наверняка знает, что в мешочке! Почему он бьет его не острием катаны, а, цукой? Мужчина бил его, как ему казалось, несколько минут, иногда промахивался, и цука ударяла о землю. Он лежал, и не двигался. Умирать не хотелось. Но, и мысли, попытаться подняться или сбить убийцу ударом ноги – что он легко мог бы сделать, не было! Так он лежал, думая, что здесь он умрет, вот сейчас, и, что никаких соображений на счет того, почему он умрет здесь и сейчас, у него нет. Убийце, видимо, надоело его бить, он бросил мешок с катаной рядом с ним, и спокойно пошел в сторону дороги. Скоро скрылся в темноте. Он полежал еще с минуту, потом осторожно встал. Ноги были слабые, но он не шатался, голова не кружилась. Боли нигде не чувствовал, только мешала, обильно текущая кровь по лицу… Позвонил в калитку. Друг обмыл ему лицо, пока приехала СП и полиция. Его увезли в больницу. Швы хирург накладывать на раны – одна на лбу, слева, друга, вскользь, на левом виске, не стал. Следов удара катаной в мешке, ни на голове, ни на теле, не было. Его «допрашивали» в полиции около четырех часов. Он охотно рассказывал, делая акцент, что его «бил» профессионал, отлично подготовленный. Ибо, нанес ему два молниеносных удара, вероятно кастетом, еще в прыжке. Полицейские предположили, что было двое нападающих. Один был в усадьбе его друга, перепрыгнул через изгородь и нанес два удара кастетом по голове. Второй, вероятно, прятался за огромной елью, которая росла у калитке. Первый нападающий, сбив его с ног, ушел. Второй, вышел из-за ели, поднял мешок с катаной, и начал его добивать. Так он не шевелился, «добивающий» решил, что он его убил, бросил мешок с катаной и спокойно ушел. Нападающие ничего не взяли из карманов поверженного на землю, даже не осмотрели его. Не тронули и машину. Рассказывая полиции о происшедшем, и отвечая на вопросы, пострадавший настаивал, что его сбил с ног, «отлично подготовленный боец», перепрыгнувший изгородь и нанесший ему удары кастетом в «полете». Он «хорошо это видел, прежде, чем потерять сознание»! На самом деле, по сообщению полиции, следствие показало, что в пострадавшего было произведено два выстрела из «травматика» в голову, на расстоянии 10—15 метров. Другими никаким данными, полиция не располагала. Мотивы нападения полиции также не известны. Следовательно, весь рассказ пострадавшего – был его «фантазией», возникшей после ретроградной амнезии.

Перверсия пространственно-временных параметров «предмета» (переживаний или поступков) создает особую сюрреальность, перед которой пасует подлинное чувство реальности. Так, мы скорее поверим, что у одного из слуг крестьянской свадьбы Питера Брейгеля три ноги, а не две! Сальвадор Дали убеждает:

«В восторге, экстазе, оргазме, агонии, „Я“ охвачено некоей силой, воля парализована, и это не неприятно!»

(С. Дали. «Встреча швейной машинки с флейтой на операционном столе». «Избранное». Париж. «Версты». 2005, стр. 267).

По источнику перверсного аффекта (аффекта у перверта), всегда в той или иной степени амбивалентного и «асимметричного» к «Я», можно различать, например, религиозную («фанатичную») и наркоманическую сюрреальности. Феноменология этих «запредельных» состояний, как и в агонии, тождественна феноменологии других версий личностного сознания в Общей психопатологии. И, различается только «предметами», векторами направленности, а также «границей» субъективности. (См. например, Э. Золя. «Жерминаль», «Мечта», «Лурд» и др. произведения «Ругон-Маккары»). «Радикальные» отличия всех версий сознания-личности, от перверсии, не в феноменологии Общей психопатологии, а в поведении перверта, всегда девиантном или делинквентном. (Читай: Э. Золя. «Ругон-Маккары», Ч. Амирэджиби. «Дата Туташхиа» и др.).

Если в пространстве реальности («объективной» или «нормативной») мы имеем дело со временем субъективного бытия, то в пространстве сюрреальности («объективной», «нормативной». «эстетической», «экстатической») – с субъективным временем небытия. А, вернее, «non-ens». Возможны не только различные аберрации того и другого, но и «наложение» одних параметров на другие (так наши пациенты в своем воображении видели то, чего и «было» с ними в действительности – один был и «там», и «здесь» засыпан землей в котловане; другой – и «там», и «здесь» был повержен на землю ударами по голове. Не только реальность может предстать, как перверсия (это теперь мы хорошо знаем на примере «социально-правовых метаморфоз» с гомосексуалистами). Но, и перверсия может являться, и de facto, и de jure, как самодостаточная реальность.

Вполне реалистическими средствами перверт создает для себя и других «мир отношений». Эти отношения, как в картинах Босха и Брейгеля, символизируют (или – знаменуют) его перманентную извращенность. Или, «инаковость», как времени и гегелевской действительности, которая всегда разумна, положено!

Произведения нидерландских живописцев позволяют нам понять феноменологию Общей психопатологии и первертно-реального, и первертно-сюрреального мироощущения. Так, можно выстроить некий зрелищный ряд, по мере нарастания перверсно-сюрреалистичных феноменов Общей психопатологии творчества: «Гентский алтарь», «Мадонна канцлера Ролина», «Супруги Арнольфини» – все Ян Ван Эйка. «Распятие», «Снятие с креста» – Рогир Ван дер Вейдена. «Воз сена», «Сад наслаждений» – Босха. «Жатва», «Безумная Грета», «Слепые» – Питера Брейгеля Мужицкий. На полотнах, за внешними образами, находятся аффекты, соответствующие изображенному «предмету»: от уравновешенной тихой экзальтации, до напряженного тревожно-фобического беспокойства, заканчивающегося тоскливо-смиренной подавленностью и депрессивным ступором. Стремительно нарастающий дискомфорт на полотнах – красной нитью связывает все эти чувства, достойные первого ряда феноменов Общей психопатологии.

Психосоматический дискомфорт – начало процесса нарушения побуждений. Если говорить о витальности перверта, то его суть смешение эроса и танатоса. Великолепно описан, как «Эротический бред. Бред очарования» в 1921 году, Гаэтаном Анри Альфредом Эдуаром Леоном Мари Гасьяном де Клерамбо. Феномены полового «извращения», а, в настоящее время, пожалуй, не осталось ни одной перверсии, которую, заменяя словом «извращение полового чувства», не нужно было бы брать в кавычки! Рекомендуем посмотреть отличный фильм о современных женщинах «бальзаковского возраста», «Le Voyage en douce», с несравненными актрисами, которые сами еще не вышли из «бальзаковского возраста», Доменик Санда и Джеральдиной Чаплин!

Неотчуждаемые «Я» в Логосе, обнаруживают себя феноменами дискомфорта, гипертрофией полового чувства, вплоть до сатириазиса или нимфомании, направленностью эротических интенций на собственное тело! В последнем случае нужно говорить о нарциссизме, «ложный» гомосексуализме, фетишизме и т. д. В этих феноменах Общей психопатологии всегда присутствует расстройство «основ побуждения». Диссоциация «чувства Я», переживаемая, как «разложенность», телесный дискомфорт, «не в своей тарелке», «не в форме» и т.п., это не подлинный схизис «витальности», ибо нет ни амбивалентности, ни «асимметрии» «эротического» и «танатического» компонентов в переживаниях и поступках, в сторону танатоса.

С точки зрения «нормальной» психологии, побуждение есть основная психическая функция, охватывающая все сферы человеческой жизнедеятельности, пронизывающая все наши переживания, и скрывающаяся за каждым поступком, как его мотив. Побуждение, как феномен Общей психопатологии – это сознание свободы: «Я сам».